Знал бы ты, как я чертовски устала от
Этого личного прокрустового ложа.
Всех подгоняю под мерки свои - и вот
Раз в стопятьсотый одна - как всегда, безбожно.
Одной посвящала стихи, как ты знаешь сам уж -
Она променяла мою рыжину на чернь.
Теперь моя Муза сменилась - и вышла замуж.
А мы из разряда вроде "для всех и ничей".
Думаешь - вот бы критериев крепость срыть,
Впустить в свой дворец раскованность, мягкотелость -
И чтобы меня перестало так дико крыть,
И больше совсем идеального
Не хотелось.
***
А это старый стих, по большему счету, с 2009, но как он поразительно похож на эту недоисторию.
Он скован из горных металлов, полета, света,
Ее же соткали из солнца, травы, самоцветов,
И оба они припорошены пылью звезд.
- Нам вместе быть - самое то! Ну смелей, давай же!
Смеялась ему в ответ серебром без фальши,
И убегала в мир безответных грез.
И что там случилось на залитых солнцем крышах -
Не видел никто, но она возвратилась, и ближе
Ему показалось солнце, и звезды ярче.
- Попробуем, что нам терять? Не терять ни лепты.
Сказала она, вся лучась неизменным светом,
Но это звучало как "Что же ты хочешь, старче?"
По сказке, мы помним, исполнено три желанья,
Но сказки не быль, и счастье умчалось ланью
В тот дальний мирок, откуда возврата нет.
У них получилось бы все, если бы она не
От прикосновений рассыпалась в звездный свет.
В честь сего события сочинилось три стихотворения 
***
Тридцать девятый. Сентябрь. Начало. Первые вспышки опасных искр.
Люди, от хаток родных отчалив, хаки оденут на страх и риск -
и в неизвестность. И стаей чаек - вслед женский плач и ребячий визг.
Люди не тонут пока в печали. Так, в ручейке из соленых брызг.
Движется облаком сорок пятый. Этот убит, причитает та...
Только Христос, за людей распятый, видимо, снова сошел с креста -
туча рассеялась стаей мятых весток победных на всех фронтах.
Восемьдесят, может быть, седьмой, а - может, восьмой, иль девятый год.
Дед однорукий медали моет, бабушка песнь о войне поет.
Как заклинала прохладой, зноем, что не калеченный муж придет.
Тысячелетье идет второе. Черно-оранжевых лент не счесть.
Их у метро раздают вон трое, и обсуждают, что им поесть.
Старых, согбенных войной героев - верите ли? - не пускают сесть.
Думаешь: им пошагать бы строем, выпестовать хоть какую честь.
Что ты изменишь? Ведь мир другой, и - как тут ни горько, но как уж есть.
***
Славься, шагавший в шинели драной под несмолкаемым градом пуль!
Знаю, свербит и душа, и раны. Ветер из теплых краев подул.
Он тебявыхолостит, как знамя, чью-то тряпицу в твоем селе.
Вылечишься и путем, и снами, встретишь победу навеселе.
Выбежишь, словно бы в детстве, к дому, спрятанном там, далеко в тайге.
Только так тихо. И так промозгло. Листья и хвоя обожжены…
Скоро раздастся любимый псиный лай, и зажечься огням пора -
Все б хорошо, только под осиной вместо усадьбы – черна дыра.
Ты –возмужалый, суровый, сильный – плачешь над углями до утра.
Мне не нужны твои рубли, подачки, ленточки, цветочки.
Ты получил свой клок земли за то, что я поставил точку
На своей жизни, защитив таких, как ты, а сам безногий –
Иди, насвистывай мотив, иди, сынок, своей дорогой.
Мне не нужна твоя слеза, дрожащая в глазах безбожных.
Твоих молений к образам, прикосновений осторожных.
Пока в сороковом картечь по мне стреляла, будто в тире,
Ты, вероломная, возлечь с одним решила дезертиром.
Мне не нужны парады лент, саксофонистов краснолицых –
Все, что хотел бы, пару лет прожить не под Аустерлицем.
И ногу потерять за тех, кто сам способен встать горою –
А не кружить в дыму потех, меня без чувств клеймя героем.
